Читай онлайн

Архив номеров

  • ЕТК
  • размещение рекламы на сайте в Егорьевске

Фоторепортажи

Фотоархив

Последние фоторепортажи

Сейчас на форуме

Форум

Последние комментарии

Категории публикаций

Годы молодости, годы работы на комбинате

№ 39

20 августа этого года «ЕК» напечатал статью «Золотое время «Вождя» о том, как жили и трудились работники Егорьевского хлопчато-бумажного комбината в семидесятые годы прошлого столетия. Основной идеей публикации было вспомнить реальную жизнь егорьевских рабочих, её хорошие и плохие стороны. После публикации в редакцию пришло много откликов.
Как продолжение темы, представляем вашему вниманию рассказ нашего постоянного читателя Виктора Лысенко, который с 1974 по 1994 год работал помощником мастера прядильно-крутильного цеха Меланжевой фабрики.

Ситцевые невесты 

Большинство прядильщиц были не егорьевские. Молодых девчонок заманивали на комбинат со всей страны. Обещали горы золотые, благоустроенный город в 40 минутах езды от Москвы, чистую работу. Ходи, дескать, в тепле, в белом халатике, только вяжи узелки на ниточках. Девушки верили, приезжали. Быстро убеждались, что всё в действительности обстояло не совсем так. Но было уже поздно. 

Ехали, в основном, из глубинки, из российских, украинских, белорусских сёл. Приезжали даже из Молдавии. После деревенской жизни Егорьевск казался им почти Москвой. А уж Москва – чем-то вроде Нью-Йорка.
После шестимесячного курса ФЗО девушек ставили к станку ученицами. Через пару лет самые способные были уже в числе передовиц производства, получали приличную по тем временам зарплату. У прядильщиц, дающих плановую выработку, выходило чистыми в месяц около 190 рублей. В других местах в Егорьевске молодой девушке такие деньги было заработать нереально. И всё-таки среди коренных горожан комбинатские прядильщицы и ткачихи считались, несмотря на хорошие заработки, «низшим классом».
А вот местные кавалеры быстро оценили достоинства иногородних подруг. Во-первых, среди них было много очень симпатичных. Особенно молдаванки и украинки. Во-вторых, приезжие девушки из общежитий славились весёлым, общительным характером. В этом они отличались от наших, городских, среди которых всегда было много каприз и недотрог, любящих поиграть в «неприступность». В-третьих – ребятам нравилась их заботливость и самостоятельность. Гостя они обычно встречали вопросом «Ты голоден?» и ловко накрывали на стол. У егорьевских дам такое было редкостью. Один из моих знакомых той поры жаловался: «Пришёл в гости в микрорайон к девушке, прозрачно намекнул, что неплохо бы перекусить. Долго не могла понять, чего от неё хотят. Пожарь, говорю, хотя бы яичницу с колбасой. Та неохотно нарубила колбасу на сковороду прямо в целлофане, потом проковыряла маленькую дырочку в яйце и стала из этой дырки содержимое безуспешно вытряхивать». В фабричных общежитиях таких неумех не было.
Существовала ещё одна причина, по которой ребята из старого города предпочитали заводить подруг именно среди приезжих девушек. Большинство городских дам проживало в микрорайонах, и их после танцев приходилось провожать домой. Делать это было небезопасно, так как там вовсю хозяйничали местные «апачи» и «гуроны». Подкараулить и наказать возвращающегося с вечерней романтической прогулки чужака было для них святым делом. Провожать же дам до общежития на Огородной было намного безопаснее. Один мой приятель, когда знакомился в Горпарке с девушками, прежде всего спрашивал, где те живут. Если узнавал, что в микрорайонах, сразу терял к ним всякий интерес.

  • Работники 3-й прядильной фабрики в доме отдыха «Егорьевск», 1982 год. 


Общежитие на Огородной

Эта серая пятиэтажка, до сих пор красующаяся на Огородной улице, как мёд манила местных парней. Здесь жили молодые одинокие ткачихи и прядильщицы. Вахта была строгой. Вахтерша долго рассматривала документы, требовала, чтобы девушки спускались вниз, встречали гостей. Могла устроить расспросы о целях визита, а то и вовсе не пустить без объяснения причин, даже в дневное время. О том, чтобы парню войти через вахту вечером, вообще не могло быть и речи.
Тем не менее, егорьевские кавалеры в общежитие это приникали без особого труда. На первый этаж залезали через окна. На второй - по спускаемым из окон ковровым дорожкам. Потом утром победно выходили через главный вход.
Среди моих многих обязанностей поммастера была и такая, приятная – приходить утром в женское общежитие, будить проспавших девушек. Постучишь в дверь, а они открывают порой в таком виде, что забываешь, зачем пришёл…
Справедливости ради, надо сказать, что большинство егорьевских ребят не рассматривали это общежитие лишь как место, где можно было легко пообщаться с женским полом. Отношения возникали вполне серьёзные. Несколько моих знакомых женились на иногородних прядильщицах, и теперь я могу сказать, что прожили вместе счастливую жизнь.
Не всем девушкам, приехавшим в Егорьевск, везло. То, что рядом не было папы и мамы и некому было подсказать в момент выбора жениха, часто приводило к тому, что выходили замуж они за ребят пьющих, не придавая значения этой, как им казалось, безобидной привычке. Очень быстро начинались конфликты и семейные драмы. По моим наблюдениям, процент разведённых женщин, работающих на нашем производстве, был очень высок. И именно пьянство мужей было главной причиной таких разводов.

Пить – здоровью вредить
Среди рабочих комбината и даже многих заводских начальников пьянство не считалось занятием предосудительным. К тем, кто злоупотреблял спиртным, относились с явным сочувствием. Это сводило на нет любые антиалкогольные кампании, переводя всю борьбу с пьяницами лишь в громкие, правильные, но пустые слова.
Народная тропа от Меланжевой фабрики к магазину «Бугорок» не зарастала никогда. По ней постоянно шустрили «гонцы», чаще всего в магазин бегали грузчики. Им, в отличие от слесарей и помощников мастеров, было легче выкроить минут двадцать, чтобы добежать до этой популярной точки. Гонцу полагалось налить «за ноги». Обычно плескали в стакан грамм 50-80. Так как гонец обычно собирал со страждущих деньги на 4-5 бутылок, то после такого рейса добирал до нужной формы совершенно бесплатно.
Конечно, пили не каждый день, больше после выплаты зарплаты и аванса. Работающие вечером и ночью пили чаще, чем работавшие днём. Затаривались с вечера. Пронести выпивку на комбинат было не трудно, охрана на входе почти никогда не проверяла сумки. Её внимание было приковано, в основном, к выходящим. Один из моих знакомых поспорил, что сможет открыто пронести через заводскую проходную бутылку водки. Незавернутую, на вытянутой руке. Снял алюминиевую пробку, сорвал ветку сирени, вставил её в горлышко. «Цветы мастеру несу», - объявил гордо. Его пропустили. Бутылку эту распили здесь же, неподалёку. Спор, кстати, тоже заключали на бутылку водки, которая стоила в те времена 3 рубля 62 копейки. Правда, на территории комбината чёрная цена возрастала вдвое, до 7 рублей. Именно за эту цену её предлагали местные «спиртоносы». Этим, как я помню, подрабатывали наши уборщицы, заработок которых был невысок.

В цеху
В нашем цехе было жарко. Если на улице +25, то внутри +38. На лестнице чугунные перила – почти горячие. Одновременно работают 70 машин ПК-100. Плюс несколько десятков прядильно-уточных, прочее оборудование. Шум от сотен веретён, крутящихся со скоростью 12 тысяч оборотов в минуту, такой, что в двух шагах ничего не слышно. Работницы ходят в лёгких кофточках и фартучках, халаты надевают немногие – жарко. Открывать окна летом запрещали, забивали их наглухо даже в жару. Делалось это для того, чтобы обеспечить в цехе нужную влажность, к которой очень чувствительно хлопковое волокно.
На моём участке – комплект оборудования из 24 машин. Обслуживают эту технику 16 работниц. Порой, бывало, начальство испортит настроение - подойдёшь к одной, к другой, склонишься, чтобы было слышно, поговоришь почти на ушко, спросишь, не рвёт ли нить, настроение и поднимется. Конечно, невольно получается так, что чаще подходишь к тем, которые помоложе и посимпатичнее. Те, которые постарше, обижаются, дескать, нам мало уделяешь внимания, подходишь только к молодым. Если же помощник мастера подходил к чужим прядильщицам – то такое считалось плохим тоном. При случае в курилке при всех тебе за это выговорят.
Работа у прядильщиц напряжённая, от станка не отойти. А некоторые ещё работали на полторы машины, то есть, чтобы заработать побольше, брали ещё один станок на двоих. Одна из них жаловалась мне: «Прихожу домой, падаю, сил ни на что больше нет. Наверное, меня муж скоро бросит». Если прядильщица беременела, то от станков её убирали, ставили на работу полегче. Например, разбирать и резать бракованную пряжу.
Чтобы утолить жажду, а пить в жарком цеху хотелось часто, работницы заваривали чай в литровых банках и ставили рядом на подоконник. Кипяток брали в титане. Если машины останавливались для ремонта, могли присесть и сами со своими банками в руке.
Как-то раз ремонтировал я машину около такой женской компании. А был ещё молодой, сразу после армии. Так такого наслушался, что они про своих мужиков рассказывали! Забыл, в какую сторону болт надо закручивать. Одна работница заметила моё смущение и говорит: «Ты нам как брат теперь, чего тебя стесняться…».

Красилка
Красильный цех у нас на меланжевой фабрике находился на первом этаже. Я изредка туда заглядывал. Смотреть, как там работали мужики, было страшно. Чернота, грязь, вонь ужасная. Люди все в краске, которая пропитала их спецов-ки и кожу. Кипы хлопковой пряжи опускали в чаны. Потом поднимали лебёдкой. С пряжи всё течёт, из чана поднимаются химические испарения. Мощности вытяжки не хватает, чтобы это всё выветрить.
Красильный цех считался вредным, оттуда раньше на пенсию выходили. И платили красильщикам неплохо. Женщины, как помню, там не работали.

Продолжение следует. 

Записал Алексей Марков 

В оформлении статьи использованы советские плакаты 1970-х годов, а также фотографии из личного архива В. Лысенко.